Собравшиеся конгрессмены встали в едином порыве со своих неудобных стульев в зале заседаний. В первом ряду сидели члены кабинета, начальники штабов родов войск и члены Верховного суда, которые тоже встали. В ложах присутствовали гости, включая послов Саудовской Аравии и Израиля, причём послы сидели рядом — впервые за всю историю. Телевизионные камеры передавали панораму огромного зала, который на своём веку был свидетелем как славной истории, так и бесславия. Аплодисменты продолжались до тех пор, пока руки присутствующих не покраснели.

Президент Фаулер положил на трибуну свои заметки и повернулся, чтобы обменяться рукопожатиями со спикером конгресса, президентом pro tempore [15] Сената и своим вице-президентом Роджером Дарлингом. В охватившей зал эйфории никто не обратил внимания на то, что последним оказался Дарлинг. Затем президент обернулся, на его лице появилась улыбка и он помахал рукой, приветствуя переполненный зал. Шум усилился. Пошли в ход все жесты из репертуара Фаулера: взмахи одной рукой, двумя, руки протянуты вперёд и, наконец, стиснуты над головой. Реакция зала была поистине единодушной, независимо от партийной принадлежности конгрессменов и сенаторов. Удивительно, отметил про себя Фаулер, его наиболее заклятые и громкоголосые противники в конгрессе и Сенате усердно выражали своё одобрение, и президент понимал, что их одобрение искренне. Ко всеобщему изумлению, в конгрессе все ещё сохранился настоящий патриотизм. Наконец он взмахнул рукой, требуя тишины, и аплодисменты медленно стихли.

— Мои сограждане-американцы, я прибыл в это высокое собрание, чтобы доложить вам о недавних событиях, имевших место в Европе и на Ближнем Востоке, а также представить в Сенат Соединённых Штатов два документа с текстом договоров, которые, я надеюсь, будут одобрены вами без промедления и с энтузиазмом. — Новый взрыв аплодисментов. — Подписав эти договоры, Соединённые Штаты Америки в тесном содружестве со многими другими нациями — одни из них наши верные и старые друзья, другие — новые союзники, дружбой с которыми мы гордимся, — помогли установить мир в регионе, который стал источником мира на Земле, однако сам редко знал мир и нуждался в нём.

Заглянув в историю человечества, можно проследить эволюцию человеческого духа. Весь прогресс человечества, все сверкающие путеводные огни, освещавшие наш путь от варварства к цивилизации, усилия всех великих мужчин и женщин, которые молились, мечтали, надеялись и делали всё возможное для достижения этого исторического момента, завершились кульминацией, грандиозным успехом, когда мы перевернули последнюю страницу в истории конфликтов между народами. Мы сумели достичь не исходного, а заключительного момента. Мы… — громкие аплодисменты прервали речь президента. Фаулера охватило лёгкое раздражение — он не рассчитывал, что его прервут на этом месте. Фаулер широко улыбнулся и жестом призвал зал к молчанию.

— Нам удалось достичь заключительного момента. Я счастлив сообщить вам, что Америка проложила путь к миру и справедливости. — Новые аплодисменты. — Да, Америка проложила этот славный путь, и это вполне заслуженно…

— Пожалуй, он немного перебарщивает? — спросила Кэти Райан.

— Немного. — Усмехнувшись, Джек привстал с кресла и протянул руку за вином. — Именно так и должен поступать президент, крошка. Тут существуют определённые правила — как в опере. Приходится им следовать. Вдобавок это действительно крупный — черт побери, колоссальный — успех. У нас на глазах наступает мир.

— Ты когда уезжаешь? — спросила Кэти.

— Скоро, — ответил Джек.

— Разумеется, за это нужно платить, однако история требует ответственности от тех, кто её куёт, — продолжала говорить фигурка Фаулера на экране их телевизора. — Наш долг — гарантировать мир. Мы должны послать американцев и американок для зашиты государства Израиль. Мы поклялись защищать эту маленькую мужественную страну от всех врагов.

— Что это за враги? — спросила Кэти.

— Сирия пока не слишком удовлетворена условиями договора, да и Иран тоже. Что касается Ливана — вообще-то в полном смысле слова Ливана не существует. Есть всего лишь место на карте, где гибнут люди. К тому же ещё Ливия со всеми своими террористическими группировками. Так что есть ещё враги, о которых следует беспокоиться. — Райан осушил бокал и пошёл в кухню, чтобы снова наполнить его. Просто позор так расходовать хорошее вино, упрекнул он себя, так хлестать можно любое пойло…

— Придётся пойти на финансовые жертвы, — услышал Райан голос Фаулера, когда вернулся в гостиную.

— Снова растут налоги, — недовольно заметила Кэти.

— А ты чего хочешь? Пятьдесят миллионов — это моя вина. Миллиардом больше, миллиардом меньше…

— А это действительно что-нибудь изменит? — спросила она.

— Должно изменить. По крайней мере всем станет ясно, верят религиозные лидеры в собственные заявления или они всего лишь пустозвоны. Мы сделали так, милая, что заманили их в их же собственную ловушку… Им придётся сделать переоценку своих принципов, крошка, — произнёс Джек после недолгого раздумья. — Они будут вынуждены действовать в соответствии со своими убеждениями, иначе разоблачат себя как шарлатаны.

— Ты думаешь…

— Я не считаю их шарлатанами. Мне кажется, они верят в то, о чём всегда говорят. У них нет другого выхода.

— Значит, у тебя скоро не останется работы?

Джек услышал в голосе жены нотку надежды.

— Этого я не знаю.

После речи президента начались прения. Против Фаулера выступил раввин Соломон Мендель, престарелый житель Нью-Йорка, один из самых страстных — некоторые утверждали, даже яростных — защитников Израиля. Как ни странно, он ни разу там не был. Джек не знал почему и напомнил себе, что это нужно выяснить. Мендель стоял во главе небольшого, но весьма действенного израильского лобби в Америке. Лишь он единственный, или почти единственный, выразил одобрение — если не одобрение, то понимание — расстрела на Храмовой горе. На голове раввина была ермолка, а борода ниспадала на изрядно помятый костюм.

— Это — предательство государства Израиль, — произнёс он в ответ на первый вопрос. К удивлению Джека, Мендель говорил спокойно и убедительно. — Вынудив Израиль покинуть свои законные владения, Соединённые Штаты отняли у еврейского народа его историческое право на землю предков и поставили под угрозу безопасность страны. Граждан Израиля будут выгонять из своих домов силой оружия — точно так же, как это было пятьдесят лет назад, — зловеще закончил он.

— Одну минуту! — взволнованно воскликнул другой участник дебатов.

— Господи, с какой страстью они выступают, — заметил Джек.

— Моя семья погибла во время Холокоста, — сказал Мендель тем же спокойным голосом. — Весь смысл существования государства заключается в том, чтобы обеспечить евреев кровом над головой и безопасностью.

— Но президент посылает американские войска…

— Мы посылали американские войска во Вьетнам, — напомнил раввин Мендель. — И тоже давали обещания и заключали договор. Израиль будет чувствовать себя в безопасности лишь в пределах границ, которые можно защищать, под прикрытием своих собственных войск. Америка силой принудила Израиль принять условия этого договора. Фаулер прекратил поставки военного снаряжения, необходимого для обороны Израиля, чтобы «дать понять» израильтянам, что от них требуется. Таким образом Израилю «дали понять» и там поняли: или принимайте наши условия, или поставки прекратятся совсем. Вот что произошло на самом деле. Я могу доказать это и готов выступить перед сенатским комитетом по иностранным делам с доказательствами.

— Так-так, — пробормотал Джек.

— Скотт Адлер, заместитель государственного секретаря, лично передал это требование президента, а Джон Райан, заместитель директора ЦРУ, отправился в Саудовскую Аравию. Райан обещал королю, что Америка усмирит Израиль. Ну это Райан, но как мог Адлер, еврей, поступить так… — Мендель недоумевающе покачал головой.